Небольшой роман «Дым Отечества» – несколько запоздалая, но не утратившая актуальности отходная советской фантастике (в самом широком смысле). Советский звездолет «Королёв», стартовавший в год столетия Октябрьской революции, возвращается на Землю аккурат в разгар Нового средневековья, из развитого социализма – в развитой феодализм. Метафора более чем прозрачная. Но вот в чем парадокс: в этом дивном новом мире, где на свет божий выползли все подземные лавкрафтианские монстры, советские космонавты чувствуют себя вполне комфортно, не хуже, чем на борту корабля рядом с бдительным замполитом. Щепетёв изобретательно и ловко имитирует и травестирует ранних Стругацких (прежде всего «Возвращение»), отчасти Станислава Лема (разумеется, «Возвращение со звезд») и других фантастов 1950-1980-х, активно разрабатывавших эту тему, подводит итоговую черту. Хороший аргумент в спорах об «образе будущего» в современной отечественной фантастике – хотя если бы эта книга вышла лет на двадцать раньше, она вызвала бы куда более шумный резонанс.
Валерий Иванченко:
У советского космического корабля «Королёв» при возвращении домой сломался спидометр. Вместо торможения звездолёт разогнался до скорости света и перескочил через несколько тысячелетий. В Солнечной системе тем временем сдвинулись с места планеты и физические законы, космические базы заброшены, люди на Земле одичали и живут в каком-то волшебном средневековье, к тому же разговаривая на латыни.
Небольшая повесть Василия Щепетнёва формально является новейшим прологом к старому его роману о приключениях бывших космонавтов в фэнтезийной реальности. Повесть, однако, совсем про другое. Она не очень тонко, но довольно смешно издевается над советской фантастикой. Сейчас такой тренд, вспомнить хоть «Красный космос» Михаила Савеличева, автора, с которым у Щепетнёва вообще много общего по части восприятия советской реальности. Это не глумление, а своеобразный оммаж, избавление от детского импринтинга, чего новому поколению, пожалуй, уже не понять. Впрочем, книга честно издана в серии «Ретро библиотека приключений и научной фантастики».
Милитаризованные космонавты, готовые в любой момент быть расстрелянными по подозрению в измене (за каждым членом экипажа ходит вооружённый охранник). Интриги бортового компьютера, убившего замполита при помощи механической Буратины. Свинья-ищейка, выдрессированная со скуки в подсобном хозяйстве звездолёта. Сабли конструкции Будённого из космической стали (главный герой просит себе две, для двуручного боя, он скептически относится к официальной системе Порфирия Иванова, предпочитая для физического развития классическое пособие «Физкультура на Земле и в Пространстве»). Всё это изложено от лица ворчливого циника-бортмеханика в духе посконных флотских рассказов. Такие вот новые горизонты.
«Дым отечества» Щептенева – приквел другого, более раннего и более обширного романа, и это чувствуется. Взятый как самостоятельное произведение, он кажется коротким, незаконченным и оборванным на самом интересном месте. Далеко не самое лучшее построение повествования: сначала нагнетать загадки, потом кратко проговорить объяснение некоторых из них ( не всех) и дать занавес. Впрочем, даже с этими оговорками, в «Дыме» много любопытного. Это добросовестная попытка написать текст в стилистике старой доброй советской твердой научной фантастики, но если так можно выразиться, находящейся на этапе саморазложения. Это т.ск. мир «Полдня», отягощенный памятью о ГУЛАГе. И плюс это – советская ретро-фьюче, не назвать его «соцпанк», взяв соответствующие корни у «стимпанка» и «соцарта»? Союз Советских Коммунистических Республик, в котором уже – как это виделось в средине ХХ века – уже к началу нынешнего века есть суперкомпьютеры и межзвездные полеты, но нет персональных компьютеров, записи идут на бумаге, видеосъемка – на пленке, программисты бегут на запад, а замполиты прослушивают разговоры экипажа. Развитие действие несколько замедляется техническими подробностями и промежуточными событиями, в моем личном кругозоре такая манера письма вызывает ассоциации с произведениями Сергея Павлова, автора «Лунной Радуги». Авторская речь смешивается с речью главного героя, и в этой речь смоделированы оттенки этакого «вчерашнего крестьянина», что-то от Зощенко-Шукшина-Солженицына, как будто Ивана Денисовича послали в космос. Ну а субъективно: читать Щепетнева было интересно.
Андрей Василевский:
Я уже писал в fb, что читаю для премии «Новые горизонты» настоящую «производственную прозу»:
«– Есть активировать активную броню, – донесся голос Бардзимашвили из звуководной трубы, и, спустя пять секунд:
– Активная броня активирована штатно.
Активирована-то активирована, а вот как проявит в деле, если до дела дойдет? В полете не подвела, иначе и полет был бы невозможен – любое столкновение с метеоритом, даже крохотным, на эр-скорости (эр – значит релятивистская) высвобождает массу энергии, массу, помноженную на квадрат скорости пополам. Броня эту энергию переводит на счет «Королёва», подпитывая всепожирающую гатрамонную топку. Но сейчас – как знать. Радуйся тому, что есть. Активировалась – уже хорошо».
Вот еще:
«Фомин еще только-только обдумывал эту возможность, а коммодор уже выводил на экран:
«Первый – ВЦА: запрос контроля».
Через мгновение на экране появился ответ:
«ВЦА – Первому: все системы ВЦА функционируют штатно. Предложение: начать проверку первого уровня. Да, нет».
«Да», – напечатал Командор.
«Приступаю. Предварительный расчет: проверка первого уровня займет 7 минут 16,4 секунды».
Проверкой занималась лишь часть ВЦА, остальные ресурсы агрегата по-прежнему управляли кораблем.
Спидометр показывал уже семьдесят сантисветов. Потом подскочил до девяноста девяти. И, наконец, уперся в сотню. Скорость света! Вот тебе и затормозили!
Придется Горбулёву поработать, и поработать изрядно. Обслуживание Цифруши – это прерогатива группы числовиков. Бортмеханики могут помочь только откручиванием винтиков. Блок протеев подать-принести, еще что-нибудь в том же роде. Числовики – работники умственного труда и все свои действия осуществляют преимущественно мысленно. У бортмехаников же весь ум в руки уходит…»
Мне объяснили, что это пародия, буду знать. Ведь так и всерьез пишут. Все равно жалко времени: ведь я не так увлечен пародируемым материалом, как автор романа. (Так обозначено в книге – «роман», но не роман.)
Звездолет «Королев» возвращается из первого гиперпрыжка, посвященного столетию пролетарской революции, к совсем другой Земле. Коммунистическим астронавтам придется смириться с тем, что тысячи лет не оставили следа от передовой идеологии, ССКР и привычной цивилизации, – и придумать, как жить дальше.
Странноватый выбор текста для номинации на премию. Повесть (романом ее назвать невозможно) ни сюжетно, ни идейно не отличается от предыдущих антикоммунистических антиутопий Щепетнева, а классом она заметно пониже того же «Марса, 1939 г.». «Дым Отечества» носит очевидно служебный характер: это всего лишь приквел к давнему роману «Хроники Навь-города», не слишком обязательный, совсем не увеличивающий ценность «основного» романа и имеющий спорную самостоятельную ценность. Сюжет вторичен, интрига притянута за уши, и вообще текст кажется написанным на голом мастерстве и сугубо для закрытия некоторого непонятного читателю гештальта.
Новые Стругацкие, СССР даже не 2.0, а 22.0. Чем-то этот текст напоминает мне идеальный паровоз (их в СССР производили до 1956 года). И вот в какой-то момент паровозы стали совершенно прекрасны, с улучшенным КПД, но одна беда – время их прошло. То есть текст хорош, но он намертво привязан к советским предшественникам, как ностальгия привязана к волку, ловящему яйца в старинной игрушке.
Издательство "Престиж-Бук" делает доброе дело, до которого не дошли руки ни у одного крупного холдинга: издает полное собрание сочинений Василия Щепетнёва. Правда, малым, почти символическим тиражом. Достать эти книжки сложно, но можно. Что я и делаю. И рецензирую по мере сил на сайте Книжной ярмарки ДК им. Крупской — правда, с задержкой (по совести говоря, издатели могли бы и прислать на рецензию).
Местное время Василия Щепетнёва
Василий Щепетнёв. Чёрная Земля: Роман. — М.: Престиж-Бук, 2016. — 432 с. — (Ретро библиотека приключений и научной фантастики). Тир. не указан. — ISBN 978-5-371-00478-9.
«Чёрная Земля» воронежского писателя Василия Щепетнёва уже выходила одним томом в 2003 году, в серии «Полночь XXI век. Русский роман ужасов». Но то была другая книга: на серой пухлой бумаге, без закладки-ляссе и замечательных иллюстраций Ивана Иванова, а главное — на три принципиально важных эпизода короче. Структура «романа в повестях» изменилась — и у сюжета этой истории открылось дополнительное измерение.
Во все времена среди врачей хватало подвижников и мучеников, готовых «положить живот свой за други своя», пожертвовать ради спасения пациентов состоянием, здоровьем, жизнью. А вот кого в медицинском сословии определенно меньше, чем «в среднем по палате», так это людей, готовых искренне подхватить горьковское «человек — это звучит гордо!». Во многом знании много печали: врачи слишком хорошо понимают, как устроен человек, разбираются в физиологии, угадывают наши слабости и диагностируют хвори, душевные и физические — какие уж тут восторги. Вот и у Василия Щепетнёва, врача по образованию, есть свои соображения относительно человеческой природы — как заведено, для хомо сапиенса не слишком лестные.
Начиная с 1980-х писатель регулярно возвращается к одной теме: адаптационным системам организма, которые включаются, когда мы поставлены на грань выживания, приперты к стенке обществом и обстоятельствами. Смута, война, голод, ударная доза радиации — и из могил начинают подниматься упыри, по городам и весям рыщут оборотни, банды людоедов, которых не берет ни пуля, ни штык, ни старая добрая шашка, истребляют все живое на своем пути. Бороться с прошедшими метаморфозу сложно, пытаться взять их под контроль — опасно, но число желающих поставить нежить на службу народному хозяйству не убывает. Боец, которого почти невозможно уничтожить, безмолвный исполнитель, обладающий силой и жестокостью дикого зверя — какая спецслужба откажется от такого лакомого куска? Впрочем, трудовые будни советских штирлицев интересуют Василия Щепетнёва далеко не в первую очередь: его больше заботят судьбы «расходного материала», тех, кто случайно угодил под раздачу, стал жертвой очередного смелого эксперимента. Или просто жертвой...
Роман состоит из восьми сюжетно независимых повестей — хотя в четырех из них действует один и тот же сквозной персонаж, доктор Петров, сперва сельский врач, затем ценный сотрудник лаборатории некробиотических структур, в просторечии Ночной Стражи. Этакий Антон Палыч Чехов, немолодой, не слишком спортивный провинциальный интеллигент, который даст сто очков форы ихнему хваленому Джеймсу Бонду. Щепетнёв привычно жонглирует жанрами: то затеет вариацию на тему гоголевского «Вия» (богатое село первой четверти двадцатого века, практикант из города заступает на комсомольскую вахту у тела активистки, убитой кулаками), то обратится к классической детективной матрице (уединенный пансионат, фактурные отдыхающие, «скелеты в шкафах», обаятельный сыщик — и трупы, трупы, трупы...). Но кое-что остается неизменным — прежде всего локальность, замкнутость литературного пространства-времени. Действие в каждой главке происходит исключительно «здесь и сейчас», в одном отдельно взятом селе, загородном доме отдыха, небольшом провинциальном городе. О том, что творится в большом мире, кто сейчас у руля, о чем вещает с трибуны Съезда очередной Вождь и Учитель, Сталин-Горбачев-Ельцын, мы можем только догадываться. Остается восстанавливать контекст по мелким деталям, случайным оговоркам: здесь у нас период коллективизации, а тут — эпоха «ударной ликвидация последствий аварии на Чернобыльской АЭС». Истории не существует, прошлое, настоящее и будущее скручены в один тугой узел, зверь пожирает собственный хвост: «Здесь свое время. Местное».
Что сказать: типичный, очень узнаваемый щепетнёвский хронотоп, то есть «отображение времени и пространства в их единстве, взаимосвязи и взаимовлиянии». Автор отступает от этого правила только в двух последних повестях, своего рода развязке и эпилоге. Что, мне кажется, пошло роману только на пользу. В предыдущем издании «Чёрная Земля» при всем специфическом обаянии оставалась набором разрозненных эпизодов — в новой версии автор закольцевал повествование, закруглил сюжет, связал концы с концами. Книга открывается историей юного комсомольца 1920-х, отправленного из города в деревню для усиления местной ячейки, а завершается эпизодом, в котором современные «ночные стражи» вербуют паранормалов, готовых беспощадно истреблять вечно удолбанных ОМОНовцев, новорусских наркобаронов, зарвавшихся депутатов и прочих четко обозначенных «врагов трудового народа». Ничего еще не кончилось, все только начинается — есть у революции начало, нет у революции конца, как поется в песне на стихи Юрия Каменецкого. Продолжение следует: если верить сайту «Лаборатория фантастики», Василий Щепетнёв работает над следующим томом «Хроник Чёрной Земли», романом с жизнеутверждающим названием «Левый приток Стикса» — будет где развернуться оборотням, чекистам, ведьмам и прочим вурдалакам.
Разоблачение Соломона Нафферта
Василий Щепетнёв. Певчие ада: Роман в новеллах. — М.: Престиж-Бук, 2015. — 432 с. — (Ретро библиотека приключений и научной фантастики). Тир. не указан. — ISBN 978-5-371-00478-9.
Слышали ли вы, что первым человеком, покорившим Северный полюс, стал не американский исследователь Роберт Пири, а русский монах XI века? Что древние египтяне на самом деле родом из Черноземной полосы России, а главное святилище Амона-Ра до сих пор действует в пещерах неподалеку от села Рамонь? Что принц Ольденбургский водил дружбу с неандертальцами, предвидел будущее и лично возглавлял охоту на упырей?..
Что-то похожее наверняка слышали. В свое время такими откровениями любил потчевать читателей журнал «Техника-молодежи» в рубрике «Антология таинственных случаев». Баловались и другие советские молодежные издания — но не в таких промышленных масштабах. В постперестроечную эпоху традицию подхватили многочисленные сенсационные газеты и журналы, обильно расплодившиеся в городах и весях. Часть из них пережила кризис рынка печатных СМИ и успешно издается по сей день.
Среди авторов этих изданий есть разные люди: хардкорные уфологи еще советской закалки, экстрасенсы, ненавязчиво рекламирующие свои услуги, конспирологи, телеграфирующие в редакцию прямо из палаты на Пряжке... Но больше всего, конечно, безработных филологов, начинающих журналистов и профессиональных мистификаторов. Не последнее место занимает среди них Соломон Нафферт, большой знаток неразгаданных тайн Воронежской губернии, исследователь легендарного Дерптского архива, в начале двухтысячных — постоянный автор газеты с говорящим названием «НЛО». Он же — Василий Щепетнёв, писатель-фантаст и автор детективов, колумнист «Компьютерры», дважды лауреат персональной премии Б.Н.Стругацкого «Бронзовая улитка» и финалист десятка других жанровых наград.
Подзаголовок «Певчих ада» гласит: «Роман в новеллах». Роман не роман, но некоторые сквозные сюжетные линии в этой книге прослеживаются — пусть и намеченные пунктирно (повышенная активность таинственных подземных существ, участие принца Ольденбургского в ряде мистически и сверхъестественных событий конца XIX-начала XX века и т.д.). Что же до «новелл», то большинство из них в свое время публиковалось под видом очерков, статей и журналистских расследований в той самой сенсационной «желтой» прессе, в основном под псевдонимом Соломон Нафферт. Богатое воображение, наукообразие, выдержанный информационный стиль, отсылки к реальным фактам, аккуратно вкрапленные в фантастическую канву, быстро сделали автору имя среди знатоков и ценителей непознанного, которые приняли остроумные фейки за чистую монету. Виктимность, внушаемость аудитории, готовой поверить в существование племени лилипутов из Внутренней Монголии или инопланетного саблезубого выползня, бьет все рекорды (точнее, била до последнего времени). Тексты «Соломона Нафферта» пошли в народ, широко распространились на просторах Рунета, их охотно цитируют не слишком разборчивые авторы — например, Николай Непомнящий в книге «100 великих загадок природы».
«Певчие ада» — своего рода камминг-аут, саморазоблачение успешного мистификатора, обнажение приема. Собственно, по методу «пол-палец-потолок» в основном и пишутся тексты для подобных изданий, но не у всех получается настолько ярко и убедительно, как у воронежского фантаста. Впрочем, Щепетнёв не скрывает свое авторство — и до выхода этого сборника не особенно таился. Несколько лет назад в интервью воронежскому информационному порталу «Моё!» он рассказывал: «Я стараюсь писать, делая упор на достоверность. Порой это получается, и на мои рассказы ссылаются и доктора наук, и профессора, и даже «Голос Америки». Некоторые сюжеты шли по «дециметровым каналам», кочевали и кочуют из книги в книгу».
Ну а нормальному, скептически настроенному читателю выход этой эксцентричной книги дает редкую возможность погрузиться в шизофренический, вывернутый наизнанку мир, в котором постоянно живут подписчики газеты «НЛО». Мир, где в земных глубинах обитают многочисленные Магматические Существа, Адольф Гитлер спит криогенным сном, а инопланетные личинки-кровососы с ужасом отшатываются от колхозников, натрескавшихся самогона. Мир жуткий, опасный, но иной, абсолютно непохожий на «данный нам в ощущениях», с другими актуальными проблемами и «повесткой дня» — и уже тем безумно привлекательный.
Совсем короткая повесть, сделанная по жанровой модели триллера, потому что разворачивается очень медленно и решительно не готова выдавать читателю ничего, никакой информации до последнего момента; звучит завлекательно, но погодите радоваться. Текст заметно, даже, я б сказал, намеренно художественный, сделанный довольно складно, с элементами бытописательства и регулярно сбивающийся на нечто вроде сказа: «Где-то у самого края правого глаза болталось пятнышко, серое, нечеткое. Точно крался, примеряясь к горлу, кто-то быстрый, чуткий – стоило повернуть голову, и пятнышко стремительно отлетало назад, за спину. Старое, нерассосавшееся кровоизлияние в глазу, память о маленьком инсульте, плате за чемпионство. Инсультике. Мальчонке». Такой стиль ожидаешь найти в произведениях на деревенскую тематику; здешнее повествование, собственно, тоже некоторое время мимикрирует под деревенскую тему и, на мой вкус, делает это слишком долго: когда текст объемом в тридцать страниц на первую треть занят бытописательством, причем с весьма неопределенной целью (отыскать здесь хотя бы намек на то, о чем будет все остальное, весьма трудно, несмотря даже на эзотерический флэшбек из каких-то военных времен с пробуждением чего-то невнятного), — на мой взгляд, роскошь непозволительная, к тому же рождающая подозрения то ли в раздувании объема, то ли в писательской самодостаточной увлеченности, не считающейся с чужими интересами.
Повествование движется неспешно, персонажи разговаривают джентльменским набором скрытых и прямых цитат, вроде «иных уж нет, а те далече», имеются описания природы, внутренние монологи и этнографические беседы с крестьянами; все это, повторюсь, происходит на объеме тридцати страниц. В итоге посреди чтения я понял, что не могу с уверенностью даже сказать, кто тут главный герой, от имени которого написана почти весь текст: то ли городской доктор, приехавший работать в деревню, то ли бывший шахматист, подвизающийся на врачебном попроще, то ли все вместе, но зачем? Зачем приехал, что делает, почему так меланхолично и со вкусом рефлексирует свою жизнь, словно она у него крайне не задалась, – чего из событийного ряда вывести никак не возможно? Есть такой сорт мужской жеманности, когда человек говорит сплошь эллипсисами, метафорами и паузами, и всем понятно, что на душе у него многое, но что именно – он не скажет, потому что мужик, не хипстер какой: вот это и есть модель сборки даннойповести. В итоге мне пришлось силой держать себя, чтобы не начать пропускать абзацы: когда человек говорит многозначительностями и обиняками, причем без очевидной на то причины, мне всегда хочется нажать кнопку перемотки, я из-за этого не смог смотреть в свое время любимый всем советским народом сериал про Будулая.
При этом регулярно в текст встревают эпизоды из какой-то другой жизни, причем из какой именно – понять тоже решительно невозможно, выглядит это так:
«– Груз в пути. Прибудет завтра, – инженер снял наушники, отключил питание.
– Связь хорошая, – военный свою пару наушников положил на предписанное место. Аккуратист.
– Ионосфера, – инженер неопределенно пошевелил в воздухе пальцами правой руки. Из-за этого стукача не удалось толком побыть в эфире. Пошарил наскоро, настраиваясь, обрывки фраз, немецкий, немецкий, немецкий. Где наши? Жмурки на свету.
– Проверю системы, – инженер пошел к двери.
– Я с вами, – надел фуражку военный. Строго пасет, не забалуешь.»
Да, это эпизод целиком, от астериска до астериска; мне он напомнил, каюсь, анекдот про «Петька, приборы». По каким-то мельчайшим признакам можно подозревать, что дело происходит в шарашке, но, во-первых, я не уверен, например, что я подозреваю правильно, а во-вторых, почему же мне нужно непременно подозревать? Да, а сверху и снизу от этого эпизода там опять деревня, врач, термометры, быт, сказ, скрытые цитаты и скромное мужество главного героя, который ни за что, ни под какой пыткой не скажет читателю, что же его все-таки мучает.
Потом в текст начинают вырваться товарищ Сталин, солдаты, десантники, автоматные очереди, и оказывается, что тебя так долго держали на коротком поводке для того, чтобы выдать в итоге весьма странную, в первую очередь — лишенную способности к убедительному объяснению происходящего тайну; сравнить это можно с тем, как если бы вам подарили на день рождения десяток вложенных друг в друга коробок, прочно перевязанных веревками, и когда бы вы их все развязали и открыли (потихоньку сатанея и начиная проклинать дарителя), то на дне последней обнаружили бы неизвестный объект, который вам некуда приткнуть и пользоваться которым непонятно, как. Причем, если бы автор не держал читателя на коротком поводке столько времени – этотфокус мог бы даже показаться занятным: но тут ты просто устал, устал ничего не понимать, выискивать намеки на мотивации, слушать речь жеманного главного героя, у которого, возможно, была трудная жизнь, и он поэтому достоин был бы сочувствия, – если бы не полоскал мозги своей уклончивостью так долго и с таким вкусом.
Граждане писатели! Не делайте из внутреннего мира мужественного мужчины прием! Даже у Хемингуэя это получилось плохо!